| О звукоцветовом анализе Самые цветные тексты FAQ |
Добро пожаловать в мир Звукоцвета!Звуки, используемые в речи, у большинства людей ассоциируются с определенным цветом или цветовым оттенком. Эта ассоциативная связь очень устойчива, поэтому наша речь — это прочно связанный поток звукоцветовых ассоциаций в психике человека. Звукоцвет поможет вам увидеть цвет своей речи, цвет любимого стихотворения или прозы, цвет известной песни, а может быть цвет научного труда или объявления в газете! Хватит читать, уже пора что-нибудь раскрасить. 8) Каталог
|
Н
ННПахло старыми камнями и землей. Если на несколько мгновений выпасть из реальности, то можно услышать, о чем говорят наросшие на стенах пещеры сталактиты. Все в порядке, я дома. Можно спать дальше, наши сны — это та же реальность.Размечтался. Послышался низкий, раскатистый смех. Нет уж, пусть любая Закатная тварь зайдет попозже — мне нужно еще хотя бы три часа, иначе я буду похож на вампира, восставшего из гроба с эсперой. Я перевернулся на живот, обнял подушку и стал считать осиновые колы. Кровать подо мной качнулась, словно мне постелили на огромных качелях. Вкрадчивых долгих прикосновений к волосам и щеке я точно не ждал. — Просыпайся, — кто-то жарко выдохнул мне ухо, — королевна. — Сначала контракт, а потом все остальное, — привычно пробормотал я, — обратитесь к моему агенту. — И сколько стоит твоя вечность? Я не знал этот глубокий и в то же время шелестящий голос. — С этим не ко мне. Какая потрясающая чушь мне снится. Прикосновения стали настойчивей, меня гладили по спине и бедрам, тело реагировало слишком уж бурно для ночной фантазии, но странная одурь не давала пошевелиться. Щек снова коснулось что-то мягкое и шелковистое, а затем я почувствовал, как чужие клыки едва дотрагивались до моего уха. На этот случай есть один крайне болезненный удар. — Кошки с две! Локоть угодил в пустоту, я осознал себя лежащим в глубине горы. В хрустальном гробу, подвешенном на четырех золотых цепях. Вокруг стелился синеватый туман, который тут же убрался в щель между камнями. Многократно усиленный эхом смех действовал на нервы. — Кажется, кто-то начитался страшных сказок. Выходи, и я сверну тебе шею. Мне никто не ответил. Потрясший меня за плечо Джеймс удивился: — Монсеньор, вы не спите? Приехали. Её светлость Айрис о вас уже спрашивала. Рассерженная родня бывает опаснее всех монстров этого мира. Мне повезло, никто из моих дам пока не умеет испепелять взглядом. Теоретически, конечно, можно вернуться даже из Заката, но пока еще ни один вампир или аниматор не восстали из кошачьего желудка. Я успел ровно за полчаса до церемонии. С трудом влез в тесный папин фрак и едва не проклял нашего портного. К счастью, вовремя прикусил язык и натянул идиотские белые перчатки. Где план рассадки гостей и мой шадди с ядом? Последнюю неделю я спал от силы шесть часов, а вчерашняя ночь прошла… бурно. Проще перетянуть салон заново, чем оплачивать полную чистку. Но это мелочи. Сегодня я веду к алтарю младшую сестру. Мне нравится, когда хорошие люди счастливы, мир, пусть и ненадолго, становится теплее. А Айрис и Робер смотрят друг на друга так, что кажется, из ушей вот-вот клубами повалит дым. Бежать мне после свадьбы шесть хорн с полной выкладкой. Ничего не поделаешь, слишком остро ощущаю чужие эмоции. Временами это мешает работать. — Скотина, — нежно прошипела Айрис мне в ухо, — только попробуй наступить на мой шлейф. Убью. Отец Маттео подозрительно косился, но молчал. Крайне неприятно, когда почившая две недели назад прихожанка вечером хватает тебя за задницу. Так и инфаркт схлопотать недолго. — Где и как ты спрячешь труп? У Айрис всегда замечательно получилось негодовать даже спиной. Затем она вынесла вердикт: — Ненормальный придурок. Страшное оскорбление, на самом деле. Айрис всегда хотела спокойной жизни, и я даже ее понимаю. Сестра выучилась на финансиста и стажировалась в Имперском Банке Дриксен. Она из-за всех сил старалась забыть, что мы такое. А еще Айрис прекрасно умеет настаивать на своем. Я до сих пор помню, как она категорически отказалась отправляться ко двору и покромсала ножницами белое презентационное платье и головной убор с перьями. Тогда дома разразился страшный скандал, но общими усилиями мы справились и добились своего. — Я знаю. Скажи, Робер адекватно воспринял? — Да тихо ты! Я тебя точно убью. Мы дошли до жениха, который, кажется, витал в облаках и сделал стратегическую ошибку — стоял спиной к окну. Неужели в Доме Молний так плохо с офицерами безопасности? Я совершенно забыл — Робер шесть лет проторчал в Агарисе, и еще он был младшим сыном, никто не готовил его к бремени повелительства. Прошлой весной умер Анри-Гийом Эпинэ, и его прозябающий на дипломатической службе единственный живой внук был вызван из Агариса. — Дикон, — он затряс мою многострадальную правую руку, которой хорошо досталось прошлой ночью, — ну вот, а ты говорила — не приедет. Понимаю, дела, служба, но должно же твое начальство иметь совесть. Не каждый день нужны специалисты по мертвым языкам. Робер нес что-то еще, а я с трудом удержался от шипения сквозь зубы. Моя сестра выходит замуж за цивила, который не понимает вообще ничего. Создатель, признайся, сегодня у тебя дурное настроение. Судя по стойке, мой шурин даже стрелять толком не умеет. Нет, если нужда заставит — Айрис научит или просто поставит перед фактом. При условии, что ей надоест носить платья силуэта «песочные часы» и печь мужу пироги. — Возлюбленные братья и сестры, мы собрались здесь, что бы сочетать браком возлюбленных чад Создателя, Айрис из дома Окделл и Робера, господина дома Эпинэ. Если среди присутствующих есть те, кто возражает против этого благословенного небесами союза, то пусть выйдет вперед или хранит молчание до скончания дней своих, или унесет тайну с собой в могилу! Певчие затянули молебен святому Алану, а я принял из рук алтарного мальчика венец. Айрис терпеть не может традиционное убранство и со скандалом потребовала убрать церковь не алым и золотым, а белым и розовым. Теперь строгое готическое здание напоминало печенье с миндалем и взбитыми сливками, от которого у меня всегда болели зубы. Отцу Маттео лучше не знать, что некоторые тайны даже фамильный склеп не в состоянии сохранить. Особенно, если те, кто в него влез, правильно спрашивают. После торжества мучительно хотелось спать. Не выношу многолюдные сборища и особенно в храмах. Не потому что нашего брата официальная церковь именует «отродьями Чужого и нечестивыми еретиками». Правильно молящийся и верующий человек все равно, что влюбленный — так же предельно открыт и уязвим. Если вы все еще думаете, что в церквах обитают только ангелы на фресках, то вас ждет глубочайшее разочарование. Когда я снимал с сестры гербовый плащ — одна такая тварюшка с иконостаса тишком попыталась нас обожрать. Зря она это сделала, зато горела весело. Кажется, пора выписывать из Агариса адекватного экзорциста без вредных привычек и с крепкой психикой. — Ты что, — рычала на меня потом Айрис, — не мог обойтись без выпендрежа? Я смотрел на ее убранные белым олеандром волосы, на алый шлейф платья и понимал, что не хочу разрушать ее счастье. Но придется. — Ты не ответила на мой вопрос. От греха подальше я отвел сестру на балкон. Теперь нас точно никто не услышит. — Нет, — немного подумав, ответила она, — я ему не сказала. И ты молчи. — Айри, — я крепко сжал ее руку в высокой, до локтя перчатке, — ты с ума сошла? — Это наши предки рехнулись. Ричард, это аморально и мерзко. Я не стану участвовать в этом. Ты можешь играть сколько угодно. Но без меня. У древних сил свои законы, и им наплевать на человеческие желания. Я это понял на похоронах отца. — Надеюсь, ты понимаешь, какое нас тогда постигнет наказание. Голод, засуха, мор, падеж скота и очередная пандемия какой-нибудь не поддающейся излечению мерзости. И это еще не самый страшный вариант отдачи. Когда-то Франциск Оллар едва не извел под корень весь наш род. Эта глупость обошлась ему чудовищно дорого. — Заткнись, — у Айрис насмешливо дернулся уголок рта, — я не жрица и никогда ей не стану. Силы не те. А вот кое-кому не помешает до своего совершеннолетия хотя бы раз… вспахать землю. Тогда и говори мне о служении, братик. А вот это был запрещенный прием и удар ниже пояса. Я не виноват, что у моего либидо на редкость привередливый вкус. У нашей семьи богатые традиции, о которых нормальным людям лучше не знать. Значит, Ди или Дейдре. Час от часу не легче. У одной на уме алхимия, у другой мальчики, поцелуи под омелой и свидания тайком от матушки. Счастье, что это чудовище еще не представили ко двору. Предсказываю: половина гвардии будет петь ей серенады, а другая передерется. — Вернемся в зал. Музыканты заиграли вальс «Голубой Данар», который я по традиции должен был протанцевать с сестрой. Но нам помещали. Растрепанный посыльный доставил запоздавший подарок — сапфировое ожерелье в черненом серебре, похожее то ли на ошейник, то ли на змею. Впервые в жизни мне захотелось сурово поговорить по душам с дедушкой Эдвардом. Он был великим человеком и настоящим Мастером, но кто его просил пересматривать договор с короной и не прочесть написанное мелким шрифтом при этом? Надо отдать сестре должное, она не растерялась и даже не попыталась убить посланца в черно-синей ливрее. — Мои господа просили передать, что рады поздравить эреа Айрис и герцога Эпинэ со свадьбой, и просят принять их скромный подарок с надеждой, что он придется вам по душе. Скромный? Ну ладно, будем считать, что так. А то, что любой из камней в ожерелье стоил, как два хороших дома в столице, это мы опустим. Как говориться, кому жемчуг мелок, кому суп жидок. — Мы счастливы принять дар от владык Кэналлоа и просим принять наш скромный подарок в ответ, ради мира в нашем королевстве. Джеймс! Когда я увидел на подносе ловец снов, точнее, кошмаров, то сделал вид, что меня сразил острый приступ кашля. Старая детская болезнь, знаете ли. — Мы зовем его «Маэстрина Алиенора». Он навевает добрые сны, укрепляет веру и дает волю довести начатое до конца. Его следует вешать над постелью. Дарить южанам тис, розмарин и сандал … до этого не додумалась бы даже бабушка Нора. Но ведь на Севере гостям принято отдавать самое лучшее? Я еще раз посмотрел на внешний круг. Тварь явно артефактная, недобрая и с характером... могу себе представить, сколько крови она попила из Айрис, пока та плела сети иллюзий. Неудивительно, что сестра шипит, как багряноземельская кобра. — Долгих лет жизни молодой герцогине. Светлых дней и незабываемых ночей. Мои господа так же просили передать вам приглашение, потому что были бы счастливы поздравить вас лично. Сто лет назад Роберу и Айрис не миновать бы провожания, но я ведь говорил, что сестра терпеть не может большинство обрядов нашей родины? Айрис простительно и позволительно, она еще молоденькая и глупенькая девочка. Через несколько лет она поймет, что прошлое и традиции — это то, что не дает тебе забыть о том, кто ты есть на самом деле. Когда гости разошлись, меня нашел испуганный слуга. — Эр Ричард, — бедняга Джеймс выглядел так, словно его приговорили к повешенью с дальнейшим воскрешением, — телефон. Срочно. Мне хотелось одного — спать, а проклятый смокинг больше напоминал орудие пытки. Что поделаешь, эр Эгмонт был образцовым джентльменом и воспитывался при дворе герцогини Марии Придд. Если бы папа узнал, чем я зарабатываю себе на жизнь, его бы хватил удар. — Королевская следственная служба, — я знал этот жизнерадостный голос, — Ричард, вы все еще нас не ждете? — Создатель, кого убили на этот раз? И почему я узнаю об этом последним? — Вообще-то, — бодро продолжила эреа Арлетта, — мои мальчики и девочки хотели поздравить тебя с замужеством Айрис. Хоть одного осла я пристроила в надежные руки. Теперь остались мои родные. Живи госпожа Арлетта лет на четыреста раньше — из нее бы получилась глубоко несчастная склочница и сплетница. В наши дни она, узнав, что муж много лет изменяет ей со старым другом, забрала троих детей и уехала в столицу, где с головой ушла в работу. — Но ты прав, дорогой. Нас вызвал шериф из Роксли, вернее, его жена. Как-то слишком много на ваших землях развелось вампиров, это уже третий труп без крови. Я, конечно, понимаю, что ты мальчик занятой, но… на следующей неделе я жду тебя на чашку шадди. О Леворукий! Кажется, эреа Арлетта твердо решила пристроить меня в хорошие руки какой-нибудь порядочной женщины, потому что ко мне «нужен особый подход». Нет, однажды у меня будут дети, и я даже знаю, на ком женюсь. Лет через десять. Может, раньше, если уж графиня взялась за меня всерьез… Надо всего лишь протащить через парламент герцогства закон о двоемужестве. — Джеймс, скажи, «Вепрь» на ходу? Через пятнадцать минут я считал на внедорожнике колдобины. Через полтора часа гневно запищал навигатор, я умудрился свернуть не туда. Пришлось делать крюк. Я совсем забыл, что в моем присутствии техника сходит с ума, а на навигационную панель никто не додумался нанести три нейтральные руны. К счастью, поляну с полицейскими машинами очень трудно не заметить. — Герцог Окделл? Десять лет назад Герман Эссен преподавал в Лаик теорию государства и права. А потом его нашла эреа Арлетта, у которой был нюх на таланты, неординарных личностей и большие неприятности. Поговаривали, что шеф Ли-4, знаменитый Р., приходится ей родным братом. — Нет, я злобный инфернальный дух. Могу я взглянуть на место преступления? Если это мой клиент, то на теле несчастного наверняка остались более чем занятные следы. — Да, разумеется. Алана, проводи. О нет. Создатель, у тебя точно сегодня плохое настроение. А она подстриглась и покрасилась, но родной каштановый шел ей больше темно-русого. Я старался не дышать и смотреть поверх ее головы. Не помогло. — Ричард, — Алана крепко стиснула мою руку, — ты к нам полгода не заглядывал. Избранный отец называется. Отвратительный, мягко скажем. Но тащить в дом, где есть маленький ребенок, всю ту дрянь, которая налипает на меня — увольте. Алана же потом меня сама убьет. — Работа, — ответил я свое дежурное оправдание, — прости. Сколько уже Тэду, восемнадцать месяцев? — Будет через неделю, — мы шли, и сухие ветки трещали под нашими ногами, — я все понимаю, работа. Ричард, здесь два трупа. — Два? — Один не первой свежести. Готова поспорить на алатский сервиз, тут их целое кладбище. Предупреждаю, зрелище может… я знаю, ты ко всему привыкший, но…. И она откинула простыню. На десять секунд я забыл, как дышать. Неприятно видеть кого-то, настолько похожего на тебя. Потом наваждение рассеялось. Искаженное стыдом и ужасом лицо, неестественно вывернутые руки, вывалившийся синий язык, пустые глазницы. Я опустился на колени и посмотрел на ноги. Так и есть: полное отсутствие трупных пятен и две маленькие раны на шее, возле сонной артерии, на руках и паху. Кем бы ни был этот бедолага, его выпили до конца, а затем выкинули, как мусор. Он явно сопротивлялся, не мог молодой, здоровый мужчина не драться за свою жизнь. Вот… так эта тварь что, даже морока для анестезии не использовала? Не припомню в наших краях и за всю свою практику таких отморозков. У них, видите ли, кровь с повышенным содержанием адреналина горчит. Кажется, в Надоре давно не жгли вампирские гнезда. На севере любителей чужого гемоглобина не жалуют. — Вы сняли одежду. Алана, я же говорил… Как хорошо, что линейка у меня с собой. Итак, что скажет нам прикус? Ерунда какая-то. Если его кусал один вампир, то зачем столько укусов, да еще под настолько неудобным углом? Если он действительно пил так, то почему на поляне чисто и нет крови? И как в эту тварь влезло сразу пять литров человеческой крови? — Он уже был голый, когда мы приехали. И мертв по меньшей мере три часа. На нем была только вот эта повязка. Что скажешь? Ничего хорошего. Хотел бы я знать, у какой из тварей полуночного мира такой зуб на нашу семью? Я закрыл глаза и стал считать до шестнадцати, дождался, пока успокоится пульс, и начал плести сеть. Это все равно, что идти по болоту. Мертвые, зарытые в этой земле, походили на связанные между собой нити грибницы. Или на растяжку взрывчатки. Шаг не туда, и мне придется упокаивать это лежбище. Шестнадцать трупов. Красота. — Это началось четыре года назад. Теперь ты. Кажется, мне предстоит серьезный и крайне неприятный разговор с дядей. Да, Эйвон почти бездарен, но пропустить такое, да еще на наших землях… думать не хочу, кто мог подложить нам такую бомбу. Пора отсюда убираться. Медленно и осторожно. — Кем бы ни было это существо, — Алана расстегнула второй мешок, и я порадовался, что не ел ничего на свадьбе, — оно… у него явно не в порядке с головой. Он завязывает глаза жертвам перед смертью. Это явно месть и казнь. Но никаких следов мы не нашли. — Тебе надо отдохнуть, — решил изобразить гостеприимного хозяина я, — сколько ты уже на ногах? Сутки? — Двое. Он явно убивает их не здесь. Думаю, тебе следует остаться с нами. — По-моему, твоему шефу пора включить меня в штат. — Мы на государственном балансе, а у тебя слишком высокие гонорары. И ты ни слова не сказал о вампире. — Я вообще сомневаюсь, что это вампир. Ниоткуда налетел порыв сильного ветра, и рыхлый весенний снег покрылся коркой льда. Что за… Времени размышлять не было. — Беги! Алана не стала задавать лишних вопросов, а со всех ног бросилась к краю поляны. Не помогло, барьер отшвырнул ее к ближайшему дубу, на который она живо влезла. Земля подо мной тряслась, как больная в припадке эпилепсии. Все это настолько напоминало бездарный ужастик, что заставляло задумать о реальности происходящего. Но я не думал, я тянул силу отовсюду. — Это что? Впервые за три года знакомства я видел ее настолько злой. Но это в любом случае лучше истерики. — Ожерелье. Определенно, я кого-нибудь убью, а потом воскрешу. Если уцелею. Когда из-под земли показалась покрытая зелеными струпьями рука, я уже ни о чем не думал. Оно было злым, неупокоенным и страшно хотело жрать. Поляна наполнялась дурной силой, густой, как кисель, а вокруг стелился ядовито-зеленый туман. Против Ожерелья есть только один работающий метод — огонь. Интересно, кто не пожалел на меня столько сил и времени. Ожерелье — штука мерзкая и затратная во всех отношения. Одному мне не справиться. Ненавижу ворожбу на крови и ее последствия. — Ричард, — я услышал, как Алана взвела курок, — когда? — Подожди. Они продолжали вылезать, но не нападали. Ждали команды хозяина. Пульс уже выровнялся. Но у нашего брата вообще плохо с инстинктом самосохранения. Силы было уже столько, что я начал видеть, как по каналам дерева бежит смола и слышал каждый шорох. Не вывалиться бы в транс посреди заклинания. Откуда-то издалека раздались матюги: кто-то из коллег Аланы пытался выстрелить сквозь невидимый барьер, но пуля отскочила. — А ничего, что нас сожрут? — Алана, у тебя есть нож? Разрежь себе руку и ничего не бойся. Временами я удивлялся тому, насколько она мне доверяет. На траву с тяжелым хлюпающим звуком упали первые капли. Алана не эория, сил у нее, как у обычного человека, значит, придется быть острожным. Надеюсь, она простит меня за то, что я собираюсь сделать, но иначе нам не выжить. И пусть только Арлетта попытается зажать Алане отпуск. Из-под земли достану. На поверхности показался последний мертвец, или, как принято говорить в узких профессиональных кругах — бусина. Из шестнадцати пустых глазниц разливалось нетерпеливое лиловое сияние. Пора. У меня сдавило ребра и потемнело в глазах. На самом деле, это сходит с ума мозг, который обманывает магия, настолько чуждая живому и неизбежному закону рождения-распада. Мне нужно перехватить контроль. Чужая и упрямая воля лезла отовсюду и давила паровым катком. Ну нет, на этой земле я хозяин. Уступать мне не желали, а рубашка уже липла к мокрой от пота спине. Наконец, у меня получилось. — Кто убил вас? Нужно задавать простые вопросы. На четвертый день после смерти все соображают очень плохо, против физиологии даже магия бессильна. По четырем рядам мертвецов прокатился мученический стон. На них что, наложили печать молчания? Умно. Наконец, вперед выступил первый мертвец, который все еще тянул ко мне полусгнившие руки: — Ты и твоя кровь. Желудок сделал сальто. Нет, в нашем роду никогда не было садистов. Хозяин, недовольный тем, что у него отобрали власть, пытался вернуть свое. Вот ведь мстительная, педантичная сволочь, интересно, кто? Я знаю всего семерых, кому под силу такое. С пятью из них у меня добрые отношения и общие дела, один считается пропавшим без вести, а на кремации последнего я был неделю назад. — Тогда я дам вам покой и месть. Назовите имя. И тут они все задергались и забились там, где стояли. Тут и там лопались еще не сгнившие сухожилия. Хозяин не желал их отпускать и, кажется, был готов на все. — Имя. В ответ раздалось только жалкое страшное мычание. А затем они пошли на меня стеной. Ну что же, у меня не осталось другого выхода. Готовое сорваться заклятье звенело на кончиках пальцев, и я дал ему волю. — Покойтесь с миром. От яркой вспышки я на мгновение ослеп, а затем рукам и лицу стало жарко. Угрожающе низко загудел колокол, и я почувствовал откат. Ты продолжаешь спокойно стоять, в то время как тебя выворачивает наизнанку, и кровь вскипает в жилах. Через минуту все закончилось. На выжженной поляне лежало шестнадцать аккуратных горок праха. Рядом раздались шаги, как будто пьяный боцман возвращался из кабака. — Шеф меня убьет, — Алана помогла мне подняться, но сама выглядела так, что краше в гроб кладут, — но мы живы. Лицо ее было черным от сажи, а на висках серебрилась седина. Кажется, ей предстоит объяснять Герману, куда и почему делись вещественные доказательства. — Окделл, Кларенс, Создателеву мамашу, вы живы? — Не уверен. У меня болело все тело, а от рубашки остались воспоминания. Алана перестала держаться за сердце, а потом достала из заднего кармана брюк платок и пудреницу. — Ричард, — она посмотрела на меня безнадежно ласково, как на смертельно больного, — в Надоре продают приличную хну или как? И засмеялась. Я бы понял панику, страх или обморок, но это… — Алана, — я крепко сжал ее запястье. — Не обращай внимания, — она размазала слезы по лицу, — в любом случае, я знаю, что если меня подстрелят, мои мальчики в надежных руках. Следующий вопрос поставил меня в тупик. — Ричард, ты вообще человек? Добрейшая коронер вколола сначала ей, а потом мне пять кубиков глюкозы. Все правильно, после стресса и серьезных обрядов вечно тянет на быстрые углеводы. У меня всегда с собой в аптечке плитка шоколада с перцем. — С утра точно был. Я никогда им не был. Информация из закрытых архивов: у эориев другая цепочка ДНК. При прочих равных мы живем дольше, почти не болеем и потенциально сильнее среднего представителя вида «человек разумный». — Тогда я спокойна. Честное слово, иногда я завидую способности этой женщины отключаться на месте. И нести её было очень приятно. Я сидел в рекреации госпиталя святого Барта, пил обжигающе горячий шадди и кутался в плед. Меня все еще знобило — обычное дело после магического и адреналинового отходняка. Солнце уже окрасило небо багровым и золотым. К полуночи окончательно стемнеет. А ночь, как известно, темна и полна ужасов. — Только не для тебя, — Алана пришла ко мне за разъяснениями. Выглядела она гораздо лучше, чем шесть часов назад, — знаешь, кого видят монстры в своих кошмарах? Неужели меня? Сомневаюсь, что мой несостоявшийся убийца мучается дурными снами. Не тот тип нервной системы. И как он сумел незамеченным убить шестнадцать человек? Рано или поздно мне придется с ним встретиться лицом к лицу. Вопрос в том, кого из нас вынесут вперед ногами. — Я сказал это вслух? Непростительная глупость. Нам бы отлежаться, но не при таких обстоятельствах. — Ричард, — несколько секунд она помялась, а затем все же задала вопрос, — что с нами будет? — Ничего. А что я мог ей сказать? «Прости, дорогая, но чтобы справиться с этой оравой, мне бы пришлось забрать у тебя восемь-десять лет жизни, однако по каким-то причинам этого не понадобилось, а голова у тебя наполовину седая?» В фамильной библиотеке, даже в книгах, которые содержались в цепях, ни о чем подобном не говорилось. — Ничего страшного или ничего хорошего? — Ничего особенного. А почему ты спрашиваешь? — Ты забываешь, — она поправила шнуровку больничной пижамы, — что я тоже из Надора. Моя бабушка говорила, что все имеет свою цену. Я хочу знать, какую придется платить мне. Чтобы быть готовой ко всему. Я почти кожей чувствовал ее страх и решимость. Алана боялась не меня, а того, кого мог пустить по моему следу хозяин лежбища. Вот что, пусть пока спит спокойно. А проблемы, как всегда, я буду решать по мере их поступления. — У тебя может обостриться эмпатия, — между прочим, я говорил чистую правду, — могут быть нарушения сна. Все очень индивидуально. — Я подумала, — Алана на миг задержала дыхание, — что тот, кто сотворил такое с людьми… наверняка долго к этому шел. Я позвонила Арлетте и попросила поднять похожие дела за последние двадцать лет. По всему Талигу. Я понимаю, мы вряд ли что-то найдем — такие, как он, не оставляют следов. Но это лучшее, что мы пока можем сделать. Да, а завтра ночью мне предстоит донельзя отвратное дело — выжимка праха. Есть кое-что, чего даже огонь уничтожить не в силах. — Спасибо, Алана, — мне захотелось обнять ее и сказать, что все будет хорошо, но я не умею прилично врать, — он сам приведет нас к себе. — Ты хочешь сказать, что будут еще трупы? Или тебя попытаются убить? Всегда ценил ее практичность. — Кем бы ни был этот… человек, — слова застревали в горле, как будто мне на шею набросили удавку, — на нем уже висит столько, что это видно. За все надо платить. Особенно если ты хочешь кого-то убить. Какой бы силы ни был твой дар, если ты нарушаешь правила, однажды за тобой придут. Магия меняет мир. Даже не так, мир изменяется все время, не суть важно, благодаря чему: взмаху крыльев бабочки, человеческой воле или трению серы о фосфор. Мы всего лишь перенаправляем потоки. Но у всего есть своя цена. Если ты поднимаешь мертвеца — изволь расплатиться кровью. Привораживаешь кого-то — будь готов получить сломанную и больную куклу, которая всецело зависит от тебя. Если вдуматься, потенциально к магии способен каждый человек. Сильные чувства тоже порождают искажения в пространстве. У меня засосало под ложечкой. Человеческая жертва дает некроманту больше всего сил, слишком много энергии высвобождается. Вот и ответ. Тот, кто ставил на меня ловушку, может быть сколь угодно посредственным магом, но жертвоприношение… значит, когда мы стояли на поляне, он убил еще кого-то. Но для такого нужен строго определенный тип жертвы. — То есть, нам остается только ждать? Это дурная стратегия. — Пока да… Хотя, — я с трудом удержался от того, чтобы не дать себе по голове, — я все же наведаюсь к паре местных кровососов. А вы… не спрашивай меня, ищите внезапные пропажи мужчин, от шестнадцати до двадцати одного года. Если я прав, то все еще хуже. Замыкающую жертву надо год держать в неволе и подготовить к ритуалу. Так, чтобы в нужный момент она была в сознании и испытывала настоящий ужас. Что же, я даже не буду разговаривать с… этим человеком, а просто выстрелю в голову. Но сначала пущу по ложному следу. — Держи, — Алана вручила мне обойму, — разрывные серебряные пули с начинкой из осины. Освящены Эсперадором. Не спрашивай, как они попали к нам. Знаете, почему Алана Окделла канонизировали, а мои родичи не воспротивились? Вот поэтому. У эсператистов самая эффективная защита от нечисти. Доступная каждому. — Я знаю. Арлетта. Во двор госпиталя въехал хромированный черный «Линарец», и мне резко стало не до смеха. Робер, кошки его раздери! Он даже смокинг не сменил. Кажется, свадьба сестры была когда-то очень давно, еще в другой жизни. — По палатам, — мы с Аланой переглянулись, — и тихо. У нас с Айрис была очень строгая бонна со слухом, как у рыси. После нее любые сторожа покажутся слепыми и глухими рабами с морисских плантаций. Когда Робер вошел в мою палату, я лежал зубами к стенке. — Дикон, и как тебя угораздило? Его голос был похож на скрежет наждачной бумаги по стеклу. Так что мне даже не пришлось изображать страдальца. Итак, что это у нас? Апельсины, песочный пирог, овсянка с изюмом, касера. Интересно, это дома решили, что в госпитале единственного сына заморят голодом или Айрис решила изощренно отомстить, подсыпав в кашу сушеных тараканов и кузнечиков? С нее бы сталось. — Несчастный случай на производстве. — Не шути так, — усы у моего шурина повисли на редкость уныло, — и скажи правду. — Не могу, — я приподнялся на подушках, — подписка о неразглашении. Робер был пьян своим счастьем куда больше, чем вином. Гормональный коктейль, который, к слову сказать, обожают вампирши от ста лет и выше. Поэтому и привораживают жертву. Разрубленный Змей, я могу хоть иногда не думать о работе? — Неважно, — он опять затряс мою руку, и отступившая боль вернулась с утроенной силой, — главное, ты жив. Лучше выпей за наше здоровье. Доктор разрешил, для расширения сосудов. От одной рюмки ничего не будет. Я сделал глоток и почувствовал, как мир вокруг шатается и распадется на атомы. А затем в палате со звоном вылетели стекла. Кажется, мне нельзя пить не то что ближайшие шестнадцать дней, а полгода точно. Еще один повод убить эту сволочь. — Что это было? Теперь волосы у Робера торчали дыбом. Что такого Айрис в нем нашла, раз потащила к алтарю? — Не обращай внимания. Это же святой Барт, здесь и не такое случается. Робер счел свой родственный долг выполненным и поспешил убраться. Тем лучше. Думаю, начать следует с запроса в миграционную службу. Любой вампир, который пересекает территорию Надора, обязан отметиться в паспортном столе и получить либо разрешение на посещение банка крови, либо, если с ним путешествует компаньон-человек, свидетельство психиатрической экспертизы о своей и партнера полной вменяемости. Либо — осиновый кол в сердце уже от меня, и без бюрократической проволочки с ордером. Существенное отличие и от вольницы Эпинэ, где из людей до сих пор не выветрилась куртуазность пополам с неразборчивостью, и от вседозволенности Кэналлоа, где вампирам живется вольготно. Но мои соотечественники никогда не страдали лишней терпимостью. Жизнь бок о бок со смертью способствует, знаете ли. Когда пришел ответный факс, я едва не уронил челюсть. Всего четыре имени, и внимания заслуживал только Рокэ Алва. Пропади все пропадом, надевать придется не только проклятый смокинг, но и фамильную цепь. Не хочу, чтобы на месте лежбища этого сукиного сына остался глубокий кратер. Нам же потом и отстраивать придется. И на приемы неприлично ходить одному. Алана меня убьет. Она сидела на подоконнике и пыталась поймать сигнал ближайшей вышки. — Не поможет, — внизу суетились рабочие и стекольщики, — это надолго. — Не сомневаюсь. Ты что-то нашел. Не вопрос, а утверждение. Уже хорошо. — И да, и нет. Скажи, какой размер одежды ты носишь? Лучше сразу брать быка за рога. — Шестнадцатый, а в чем дело? Замечательно, у Эдит такой же. На протокольные атрибуты фамильная корпорация не скупилась. Хоть с этим проблем не будет. — Мне нужна твоя помощь. — Пистолет с собой брать? — Это прием. Значит, платье, туфли на шпильках и украшения. Старые фамильные не подойдут, от них и у меня почти сразу начинает болеть голова. А вот бабушкин жемчужно-рубиновый гарнитур на такую шею вполне уместен. — У людей или у… — она выдержала нужную паузу, — гемоглобинозависимых? — Второе. — То есть, никакой эсперы. Ричард, это действительно так важно? — Ты даже себе не представляешь, насколько. Не беспокойся, туфли и платье за счет заведения. Пить на приеме не советую, даже небольшой дозы достаточно… — Чтобы одурманить человека. А правда, что они боятся холодного железа? — Только молодые. До ста пятидесяти лет. — Значит, ты будешь должен ремонт в моем кабинете. С тех пор, как ваша светлость упокоила там бывшего начальника Арлетты, ко мне постоянно слетаются полтергейсты, привидения, глохнет техника, и прорывает трубу. Я в который раз подумал, что матушка и Алана не поладили бы друг с другом. Есть люди, которые не выносят кислые лимоны, а есть те, кто делают из них пирожки и лимонад. Иногда я думаю, что отец намеренно сбежал от семейной жизни в Закат. Не секрет, что вампиры и солнечный свет примерно так же любят друг друга, как эсператисты и олларианцы. По отдельности еще ничего, но встреча заканчивается смертью. Нам пришлось ехать в Олений Парк — когда-то имение в знак вечной дружбы между нашими семьями дедушка Эдвард подарил Раймонде Савиньяк. А Арно неизменно проводил здесь каждое лето. Иногда сюда наведывались поохотиться Лионель и Эмиль.
Поделитесь этим произведениемПроизведения похожие по цвету
|
Поиск произведений по цветуРаскрасить мой текст!Новые произведения
|
|
© 2010—2024 Звукоцвет.ру |
|
