| О звукоцветовом анализе Самые цветные тексты FAQ |
Добро пожаловать в мир Звукоцвета!Звуки, используемые в речи, у большинства людей ассоциируются с определенным цветом или цветовым оттенком. Эта ассоциативная связь очень устойчива, поэтому наша речь — это прочно связанный поток звукоцветовых ассоциаций в психике человека. Звукоцвет поможет вам увидеть цвет своей речи, цвет любимого стихотворения или прозы, цвет известной песни, а может быть цвет научного труда или объявления в газете! Хватит читать, уже пора что-нибудь раскрасить. 8) Каталог
|
111
222Неделя.То, чем может гордиться Лир Понедельник. 7:00. 23 год от рождения мира сего. Я открываю глаза. Медленно-медленно. Как всегда. Я жду, что-то произойдет, хотя в глубине души уверен, это что-то никогда не произойдет, как бы сильно мне этого не хотелось. Небо. Такое далекое, как всегда лиловое. Странно. Мне всегда снится один и тот же сон: голубое небо без конца и края. Надо будет сходить к психологу. Или какому-нибудь шарлатану. Встаю с кровати, иду на кухню. Достаю пакетик чая. В коробке осталось еще 7 штук. Значит, сегодня вторник, 28-ое число. Я всегда покупаю чай по средам. Одной коробки мне хватает на месяц. Подхожу к зеркалу. Вот он я. Еще молодой, еще здоровый. Обычный человек, физик. И что серьезные ученые нашли во мне? Поправляю очки. Может они определяют уровень интеллекта человека по толщине стекол в его очках? Застегиваю пуговицы на жилете. Большие, желтые и блестящие пуговицы. Пожалуй, они полюбили меня за эти пуговицы. Выхожу из фургона. Вокруг ни души, лишь поле да поле. Мягкая трава по пояс, золотистая и легкая. Там, внизу, где я родился, где я вырос и учился все по-другому. Не гармонично. Нет дикой природы, нет полета чувств. Но все равно здесь хуже. Где-то далеко раздаются детские крики. Как быстро пролетела моя жизнь. Мне уже 23, но, говоря честно, я еще не жил. До этого момента я просто ждал. Ждал, когда и на мою долю выпадет кусочек чего-то стоящего. Я закуриваю и смотрю, как поднимается дым к лиловым небесам. Есть ли Бог в этом убогом мирке? Становится грустно и пусто. Именно в этот день я осознал такую простую истину – жизнь наша короче, чем мы думаем. Пытаясь вспомнить какие-то моменты своего детства, я не мог разглядеть ничего, кроме тумана. Мне просто не о чем вспоминать. Стоя перед золотой травой, я твердо решил, я поклялся себе жить как можно дольше. В семь лет мне пришла в голову отличная мысль: со мной ничего не случится. Я главный герой этой жизни. Я – ее центр, и поэтому все будет хорошо. Авторы же любят хорошие концовки? (Хотя. Гении мыслят параллельно, но что делать, коль и черный конец, и белый банальны?) Быть может, это был всего лишь детский эгоизм, попытка получить надежду на будущее. Я всегда боялся его. Того, что будет впереди. Я боюсь времени. Понимаю. Его осталось мало. Приходит апатия. С осознанием этого факта она всегда приходит. Мурашками по коже, тяжелыми веками, ветром. Приходит отвращение к себе, приходит страх боли. Мне не хочется смотреть вперед, я раз и навсегда решил, что буду плыть по течению. Я не боюсь смерти, не боюсь своего исчезновения. Без меня этот мир перестанет существовать. Уверенность в этом дает мне силы двигаться вперед, в те моменты, когда страх парализует ходики-часики-колесики-тикики-такики. Я живу. Сейчас, четко признаваясь себе в собственной трусости, я понимаю свою человечность, свою реальность. Это не сон, это история со счастливым концом. Я надеюсь. До сих пор, как маленький ребенок, Лир верит в то, что рано или поздно с ним случится что-то стоящее, втайне завидуя героям любимых книг. Закрываю глаза. Детские крики все еще долетают до моих ушей. Пытаюсь вспомнить что-то из детства кроме страхов. Ничего. Пусто. Я опять закурил . 04.11.12 Вторник. 9:10. 26 год от рождения мира сего. Я сидел на теплом песочке возле Маленькой Сицилии. Пляж, море, небо. Зеленовато-бирюзовая вода. Помниться, Си говорила, как называется этот оттенок. Людей нет, еще жарко, но зато есть мусор, ему все нипочем. Пока на земле есть что-то , хоть малость разумное, мусор будет существовать всегда: в мыслях, в действиях, в речах. Как ни старайся, всяческий утиль - неотъемлемая часть нашей жизни. Маленькая Сицилия – настоящее государство. Нельзя сказать, что самобытное, многое было взято от других, но все же чистое и аккуратное. Внешней политики практически нет, это очень маленькая и замкнутая страна. Предстает во всей красе она лишь перед истинными ценителями. Внутри страны полный бардак. Люди недовольны: на моей памяти случилось две революции. Но разве есть кому-то дело до внутренних распрей? Пока Маленькая Сицилия сидит тихо и не влезает в разговоры Больших Людей, они не будут замечать ее. Пока трупы на улицах не складывают штабелями, эти потемкинские деревни будут привлекать новых граждан. Но все же Большие Люди не полезут в ее уютный мир, не будут разрушать ее идиллию вечной анархии. Я вижу, как улыбается во сне, переворачивается на другой бок. Такая милая Маленькая Сицилия. Каждое ее слово – монета. Хотя начали ходить слухи, что в стране появились фальшивые деньги. Поправляю ее волосы. Они длинные и белые. Вьются. Плачет ли она о погибших своих гражданах, поседела ли от горя? Сицилия поднялась и потянулась. Я посмотрел на нее. Она села, обняв колени, и вдруг странно засмеялась: « Знаешь,» - сквозь истерический хохот сказала девушка. «Мне приснилось, что наш ребенок умер.» Внутри что-то екнуло. Она смотрела куда-то на море пустыми глазами. Наверное, и у меня был такой же взгляд. Мы должны были пожениться через несколько месяцев. За время нашего знакомства я даже не касался ее потрескавшихся губ. Она была несколько младше меня, но не на много. Я был другом отца, он моим преподавателем. Часто он приглашал нас на посиделки. Сицилия уважала меня, Сицилии меня опасалась. Но любила другого. Мы никогда не жалели о прошлом. Две апатии, два человека безразличных к жизни, мы любили проводить ленивые и сухие вечера в гостиной ее отца. У каждого был свой страх. Сицилия боялась себя, я боялся будущего. Никчемного будущего. Мне и в голову не приходила мысль о женитьбе, тем более о детях, а сейчас Сицилия сидит передо мной в полной уверенности, что у нас должен был родиться ребенок. Должен был. Мне стало жутко. Будто бы и правда кто-то умер. Она все смеялась и слезы потекли по берегам ее щек. Я обнял ее за плечи, пытался улыбаться, хотя внутри меня царил полный хаос. Вспоминая об этом позже, я думал: неужели она так боится ответственности за новую жизнь? В самом отдаленном уголке ее сердца живет бунт, сотканный из подавленных эмоций. Эгоизм ли это? Большей части человеческих существ присущ эгоизм, в особенности маленьким детям. В особенности мне. Особенно ей, Маленькой Сицилии. Почему я выбрал Сицилию в свои невесты? Я никогда не испытывал к ней ничего кроме простого тепла где-то около печени. Ее всегда хотелось раздразнить, а потом утешить, как маленькую. Ведь я прекрасно знаю, и потом, после долгих лет нашей жизни она будет попадаться на мои уловки, будет, как маленькая, плакать где-то в стороне и позволит, в стомиллионный раз обнять ее за плечи и рассмеется. Вдвоем. Иногда мне кажется, что наши отношения не ушли дальше песочницы. И я этому несомненно рад. Мне не придется наводить порядок в ее общественном строе. Навязывать, становиться ненавистным угнетателем. Я должен понять себя, а на это нужны время и силы. Среда. 11:24. 28 год от рождения мира сего. Холодно. Мы стоим под пепельно-серым небом. Я и Эван, мой друг. Он медленно закрыл свои глаза. Мне показалось, что ему жарко. Он был усталый и мягкий, как разварившиеся макароны, чуть сгорбившийся. Губы тихо шевелились. Мы стояли и молчали. Было неловко. «Вот, он умер», - сказал Эван и хмыкнул. Я посмотрел на могильный камень. Они были близнецами. Никогда не разлучались. Безумный Эван, спокойный Ойле. Веселое время. Тогда еще никто не думал о будущем. Может, поэтому я так его полюбил? Бездумные поступки, попытки убежать вперед, быть всегда первым. А я..я всегда был как-будто на обочине от всего этого. Мимо меня шли люди. Они любили, они сплетничали, они кое-как, переминаясь с ноги на ногу, жили. Я же пытался играть в Бога. Мне нравятся эти попытки смотреть на все отчужденно, внушать себе, что я не такой, как все те, внизу. Эван был ходячей легендой университета. В отличие от своего кроткого брата он старался привить всем отвращение к себе. Я даже сейчас не понимаю этого человека, насквозь пропитанного предрассудками и комплексами. «Карусель в голове», только так я могу обозначить его внутренний мир. Учился он на всех факультетах сразу, находился одновременно во всех местах. В комнату заходила сначала его нога, с диким грохотом открываемой двери. Улыбался он всегда так, чтобы казаться чуть менее очаровательным, чем был на самом деле. Говоря проще, его лицо искажала угрюмая гримаса. Он был крайне педантичен. Поправить неправого – дело всей его жизни, святой долг. Пускаться в споры он любил даже больше, чем брата. Мы стояли. Он курил. Это был первый и последний раз, когда я видел слезы Эвана. «Знаешь, я даже не сильно расстроился. Пей, брат,», - с этими словами мой дорогой друг начал выливать бутылку вина на землю. Их звали «любовь» и «ненависть». Ойле любил всех, улыбался всем, был добр и приветлив. Эван ненавидел каждого, он даже любил через ненависть. Это была битва, это была кровь и слезы, это была отчаянная любовь ненависти. «Знаешь, почему я все еще говорю с тобой?» - спросил он, туша бычок о собственную ладонь. Я кивнул, хотя лгал. Эван улыбнулся и пнул камушек. «Ненависть может существовать без любви, любовь без ненависти, никогда.» Он прав. Если бы выбирал я, то я бы оставил на земле Эвана. Воспоминания о добре сильнее самого добра. И даже Эван будет вспоминать о своем брате с нежностью и добротой, что так ему несвойственно. И тогда я отчетливо решил. Вызванные моим другом размышления подтолкнули меня: « Я стану Богом мира сего, чего бы мне это не стоило.» Четверг. 13:50 31 год от рождения мира сего. Они ссорились. Они вечно ссорились, Эван и Марк. У меня даже немного голова разболелась. Это был солнечный полдень в доме отца Сицилии. Сам он сидел в центре за огромным столом и по-кошачьи улыбался. Эван тоже напоминал мне кота. Его глаза были зеленые-зеленые. Они смотрели на меня взглядом старца. Щенок, он же Марк был младшим братом Сицилии. Белобрысый парнишка, эгоистичный и подлый, но любящий своего отца. Каждый раз, изо дня в день они ссорились, как кошка с собакой, младшей брат моей невесты и мой лучший друг. По поводу и без. Затем у кого-нибудь из них кончалось терпение. Начиналось пыхтение, возня, попытка ударить больнее. Наконец, они выдыхались. Свет падал из больших окон за столом на пол. Большими, желтыми прямоугольниками. Все тихо ели. « Скоро благотворительный бал. Прийти обязаны все.», – сказал отец Сицилии. Мы молчали., хотя танцевать умеют не все. «Эван, поможешь Марку?», – продолжил он. Мой друг раздраженно скомкал салфетку . «Пойдем, щенок, надеюсь, не наступать на ноги ты умеешь.» Марк фыркнул, но все же вышел из-за стола на паркет. Старик приветливо кивнул Сицилии. Она молча поднялась. Заиграла музыка. Кончился первый учебный танец, как ни странно, без драки. Эван повернулся ко мне: «А ты, Лир?»- Я отказался: «Пойду на бал, но не для танцулек». - Меня всегда раздражали посетители подобных мероприятий. .На них я всегда уходил в дальний угол, садился и смотрел. Наблюдал, пытался понять, Пятница. 16:36 37 год от рождения мира сего. Мы снова стояли на кладбище. Эван был зол:« Да как он смел осквернить могилу моего брата, похоронив рядом этого щенка, Марка?» «Он просто не хотел, чтобы ты ходил на два разный кладбища. « Эван замолчал. Я видел его замешательство. И вдруг понял: мой друг стал мне противен. Слишком уж было много чувств в этом человеке. Слишком уж он противоречил сам себе. Слишком уж он был человечен. Я настолько закопался в грязи человеческих душ, что стал намеренно сторониться ярких эмоций. Медленно и упорно я шел к поставленной цели. Раньше это выходило непроизвольно, как-то само собой, словно бы я инстинктивно ограждался от мусора, а теперь осознано запираю все двери во внешний мир. Новости о нем я узнаю от Сицилии или из газет. Если бы Эван пошел скандалить с похоронной компанией, с отцом Сицилии, да с кем угодно…Я бы не стал ему помогать. В крайнем случае, вызвал бы скорую помощь. Пожалуй, пора было ставить точку в дружбе с этим человеком. Суббота. 19:45 52 год от рождения мира сего. Хочу надеяться, что это не сон и не бред. Крепкие старые пальцы держали ручки моего кресла. Мы поднимались в гору. Эван помогал Сицилии, хотя она настаивала на том, что хочет сама довести меня. Сегодня, казалось, был первый раз, когда я по-настоящему радовался их присутствию. Солнце, как ни странно уже садилось. « Тебе, должно быть страшно, дружище?» – спросил, кряхтя, Эван. Я улыбнулся: «Этот мир исчезнет вместе со мной.» Сицилия тоже улыбнулась своими сухими губами. Впервые я почувствовал нежность к ней. Она подошла ко мне и взяла за руку. Эван встал рядом. Его зеленые-зеленые глаза были глазами счастливого юноши. Я вздохнул. Было тихо. Медленно-медленно закрыл глаза. И даже с закрытыми глазами я видел. Заходящее солнце. Слезы на глазах моих друзей... Видел, как с тихим шелестом тьма съедает все вокруг меня, как пустота ветром вьется вокруг меня, как исчезает та несуразица, что окружала меня всю жизнь, которую я принимал за жизнь. Открыл глаза. Тьма ослепила. Вокруг не было ничего. Пусто и одиноко. Страшно. Лишь я. Лир. Король. Бог. А еще мещанин и покойник. Воскресенье. 24:04 Реальность. Больничную палату наполнил тихий, однотонный, пикающий звук остановившегося пульса. Старая женщина, сидевшая около кровати, сказала: «Первые страницы твоей книги, Лир, были многообещающими. Но вся твоя жизнь оказалась бегством от жизни. Ты всегда ненавидел мусор, бежал от него, а что в итоге? Как жалко, что нельзя начать все сначала…» Понедельник. 7:00. Я открываю глаза. Медленно-медленно. Как всегда. Я жду, что-то произойдет, хотя в глубине души уверен, это что-то никогда не произойдет, как бы сильно мне этого не хотелось. Небо. Такое далекое, голубое.
Поделитесь этим произведениемПроизведения похожие по цвету
|
Поиск произведений по цветуРаскрасить мой текст!Новые произведения
|
|
© 2010—2024 Звукоцвет.ру |
|
